Слово главного редактора
03.06.2019 | Журнал «Стратегия России»Мне, как председателю Комитета Государственной Думы по образованию и науке, нередко приходится слышать диаметрально противоположные оценки состояния нашей науки. Одни говорят, что она в руинах, другие — что выходит на самые передовые рубежи. Как ни парадоксально, но верны обе точки зрения. Действительно, одни отрасли испытывают серьёзное падение, другие успешно развиваются. Картина многомерна, и категоричность оценок тут только вредна. Особенно сейчас, когда в стенах парламента обсуждается законопроект о науке.
В целом надо отметить, что в России существует великая наука, которая в последнее время мощно заявила о себе в оборонной и добывающей отраслях. Однако полезнее говорить не о достижениях, а о проблемах науки.
Я могу выделить четыре приоритетных проблемы: бюджет, оценка научной деятельности, кадры и законодательно-правовые рамки.
Что касается закона о науке, то он разрабатывается в правительстве Российской Федерации. В частности, этим занималось перед реорганизацией Министерство образования и науки. Однако предложенный проект уже сдан в архив. Принципиально вопрос стоял так: мы делаем всеобъемлющий закон о науке, как сделали соответствующий закон об образовании. Ведь он вобрал всё, что относится к сфере образования. Либо мы делаем рамочный закон, который не поглотит действующие сейчас законы. Согласились, что будем работать над вторым вариантом, то есть рамочным документом. Новый проект закона о науке должен быть внесён в Государственную Думу в декабре 2019 года.
Поэтому наш Комитет активно взаимодействует с правительством в подготовке закона о наукена всех уровнях и на всех стадиях процесса. Хочу напомнить хорошее выражение выдающегося учёного Сергея Павловича Королёва: «Порядок освобождает мысль». Порядок нужен не для того, чтобы люди писали отчёты, а для того, чтобы они мыслили, изобретали, развивали науку. На это и должны быть направлены законы.
Однако одного законодательного упорядочения научной деятельности недостаточно для её эффективности. Хочу напомнить, что я неоднократно говорил с самых разных трибун: российская наука и образование недофинансированы. Мы занимаем тридцать пятое место в мире по объёму финансирования науки на душу населения. Сейчас это 1,1 процента от ВВП. А ведь в Послании Президента и майских указах ещё 2012 года речь шла об 1,98 процента от ВВП. Но даже при 1,98 процента мы войдём только в первую двадцатку стран. Значит, расходы на образование и науку, безусловно, должны расти. Национальные проекты «Образование» и «Наука» — хорошие программы. Но при реализации этих проектов процент расходов, выделяемых на науку, не вырастет. Хотя в номинальном выражении рост, конечно, будет. Безусловно, финансирование науки должно быть нацелено на конечный результат. В то же время ясно, что наука не сможет обеспечить передовые рубежи, если занимает по финансированию 35-е место в мире.
Когда мы в правительстве пытаемся обосновать необходимость увеличения расходов на науку, то министерства финансов аргументируют такое положение дел отсутствием роста показателей цитируемости и объёма публикаций российских учёных.
Я задаю встречный вопрос: если не будете финансировать науку, наверное, в неё не придут люди, которые будут иметь высокую цитируемость? Потому что в последние десятилетия только 1 процент выпускников вузов идёт в науку. Люди, имеющие высокий уровень цитируемости, при нынешнем финансировании науки, к сожалению, добиваются высокой цитируемости в других местах — вовсе не в РАН и не в российских вузах. В последние годы число публикаций российских учёных в западных рецензируемых журналах увеличилось, а их цитируемость снизилась. Я убеждён, что в естественных науках эти публикации интересны не тем, кто будет их цитировать, а тем, кто будет их использовать без ссылки на источник. А в общественных науках на Западе цитируют и используют преимущественно антироссийские работы, направленные против истории и политики нашей страны.
Так почему же цитируемость определяется именно по публикациям в журналах? Мы знаем великих историков — Карамзина, Ключевского, Соловьёва, Рыбакова. Разве они стали знаменитыми, потому что писали в рецензируемые журналы? Нет, они писали многотомные труды, монографии, однако по нынешним критериям их следует считать просто провальными учёными.
Оценка научного труда по цитируемости в журналах, причём желательно в иностранных, была введена полвека назад, а то и больше, чтобы облегчить западным университетам получение грантов от западных фондов. Западным! А почему мы должны ставить этот критерий в основу нашей деятельности? Наша большая наука, когда она была величайшей в мире, не использовала эти критерии.
Если в науке мало денег, туда не придут люди.На протяжении многих лет Россия теряла учёных, которые уходили из профессии или уезжали за рубеж. В начале 1990-х годов в стране работали 1 миллион 700 тысяч исследователей, а сейчас их 700 тысяч. Россия — единственная страна, где сокращается количество исследователей. Поэтому вопросы финансирования и организации науки исключительно важны.
Мы потеряли целое поколение, которое ушло из науки, и поколение, которое не пришло в науку, потому что там не платили. И сейчас проблема научных кадров стоит очень остро. Надо серьёзно менять ситуацию с аспирантурой: платить аспирантам достойные стипендии, чтобы люди могли нормально заниматься диссертациями, а также именно диссертации сделать критерием оценки работы аспирантов. Цитируемость как критерий успешности научной работы не может быть применима для российской науки. Результат научной работы — вот критерий, испытанный временем.
Вячеслав НИКОНОВ