Не надо экономить на образовании, потому что это - экономия на будущем
19.07.2016 | Интервью В. Никонова журналу «Русский мир.ru», июль 2016 г.
В Государственной думе нынешнего состава Вячеслав Никонов возглавляет комитет по образованию. О проблемах образования, и не только, идет речь в публикуемом ниже интервью.
- Вячеслав Алексеевич, почему вы, ныне возглавляющий в Думе комитет по образованию, баллотируетесь по Нижегородской области?
– Нижегородская область – это один из интеллектуальных центров нашей страны, это центр науки, образования, высоких технологий – тех производств, которые обеспечивают безопасность страны. И, конечно, область имеет для России стратегическое значение. Для меня, как председателя комитета по образованию, это достаточно серьезный вызов, потому что обеспечить синергию этого интеллектуального потенциала образования, науки и высокотехнологичного производства, инноваций – важная задача.
Кроме того, партия «Единая Россия» является одной командой – командой президента, в которой действуют политики разных уровней, разных специальностей. То, что я баллотируюсь по Нижегородской области, это помимо прочего еще и решение нашей партии. В этом году многие узнаваемые представители партийного руководства участвуют в выборах в разных регионах. Сергей Евгеньевич Нарышкин баллотируется в Ленинградской области, Александр Дмитриевич Жуков – в Новосибирской, руководитель фракции Владимир Абдуалиевич Васильев – в Тверской области, руководитель Генсовета партии Сергей Иванович Неверов – в Смоленской. Я – в Нижегородской.
– Вы уже пообщались с нижегородцами, насколько я знаю. Общались с разного уровня руководителями и с простыми людьми. По вашему ощущению, выборы нынешние будут отличаться от прошлых выборов в Думу?
– Для меня – точно. Прошлые выборы и праймериз я проходил в Москве, в этом году это Нижний Новгород, поэтому отвечу – да.
– А что изменилось в настроении людей?
– Если в общих чертах, то я не вижу больших изменений. Людей по-прежнему волнуют в основном те вопросы, которые составляют суть ежедневного бытия: вопросы, связанные с экономикой, с уровнем жизни. Сейчас для меня гораздо более важны встречи с представителями образовательного и научного сообществ. На прошлых выборах я еще не был привязан к какому-то определенному комитету, а сейчас я возглавляю комитет по образованию. Поэтому с образовательным сообществом я общаюсь гораздо больше, причем на всех уровнях и в разных регионах, начиная с детсадовского уровня и кончая крупными научными коллективами, университетами…
– В нашем образовании все время происходят какие-то реформы, трансформации, оно все время меняется. Есть какие-то положительные подвижки, но есть вещи, которые людей раздражают. Их раздражает, например, всякое слияние школ, какой-то там гарантированный минимум предметов, притом что за остальные надо что-то доплачивать. Периодически раздаются жалобы из разных регионов, что с родителей собирают деньги: то учебников не хватает, то еще что-то. Налицо некое новое явление, вызванное стремлением экономить со стороны государства. Хотя, на мой взгляд, на образование денег жалеть не стоило бы. Насколько я помню, в федеральном бюджете ассигнования на образование выросли в абсолютных цифрах, но относительная доля несколько уменьшилась.
– Если говорить о федеральном бюджете, это действительно так. Но за счет того, что значительная часть полномочий, которые раньше исполнялись федеральными органами власти, после принятия закона об образовании перешла на уровень регионов и муниципалитетов. Поэтому в общих расходах на образование доля федерального правительства просто сократилась. На самом деле рост был и в абсолютных, и в относительных числах. Если в 2010 году, грубо говоря, общие расходы на образование составляли 1,9 триллиона рублей, то в 2015-м – 3,1 триллиона.
– То есть вместе с региональными бюджетами?
– Это консолидированный бюджет и Федерации, и региональных бюджетов, и муниципалитетов. Расходы на образование росли и в абсолютном, и в относительном выражении все эти годы. Как, кстати, и расходы на науку. В общем бюджете образования Российской Федерации из 3,1 триллиона рублей на долю собственно федерального бюджета приходится лишь 600 миллиардов. Это сравнительно небольшая часть, и она в основном отражает расходы на высшее образование. Что касается всех других степеней образования, то они финансируются на других уровнях. Кроме того, за последние пять лет были реализованы достаточно крупные программы. Например, программа модернизации системы образования. К сожалению, она закончилась в 2013 году, но после этого началась программа обеспечения всех детей в возрасте от 3 до 7 лет местами в детских садах. А с 2016 года началась программа, связанная с созданием дополнительных мест в школах на ближайшие десять лет. Эти расходы оцениваются более чем в 3 триллиона.
Я согласен с тем, что нельзя экономить на образовании, потому что это – экономия на будущем. На будущем ни в коем случае нельзя экономить. Что касается проблем, связанных с платностью образования, то во многом они объясняются тем, что у нас сейчас, например, гораздо больше студентов, чем когда бы то ни было в нашей истории. В том числе в советское время. Количество бюджетных мест реально растет, особенно в процентном отношении к числу выпускников школ. В советское время не более 20 процентов выпускников школ поступали в вузы, сейчас – 57 процентов выпускников школ обеспечены бюджетными местами в вузах.
– Надо ли стране это?
– На мой взгляд, конечно, в структуре образования произошли перекосы. Появилось огромное число людей с высшим образованием. И само по себе это неплохо. Но плохо то, что очень многие получили высшее образование в таких вузах, которые на деле не ведут никакой образовательной деятельности. Они лишь собирают деньги и потом выписывают дипломы. Такого числа людей с таким качеством образования нам точно не нужно.
Кроме того, имеется серьезный перекос в сторону ряда профессий, которые не очень востребованы на рынке труда. Половина безработных выпускников вузов сегодня имеют экономическое или правовое образование. Ну и, конечно, остро стоит проблема квалифицированной рабочей силы. Такие кадры почти не готовились на протяжении длительного времени во многом из-за того, что в 1990-е годы деградировала промышленность. Сейчас появляется высокий спрос на квалифицированные рабочие руки. Поэтому из позитивных моментов последнего времени я бы отметил то, что 40 процентов выпускников девятых классов продолжают обучение в системе среднего профессионального образования.
Так что изменения налицо, и далеко не все они плохие. Отмечу также, что нами были созданы законодательные условия для того, чтобы облегчить возможность закрытия тех вузов, которые не ведут реальной образовательной деятельности.
– На это очень много жалоб. Мол, волюнтаризм и произвол. Из Москвы приезжают какие-то чиновники, закрывают вузы.
– Я бы эту историю разделил на две: одна история правильная, а другая – неправильная. История правильная заключается в том, что все эти псевдовузы – а на самом деле шарашкины конторы по изготовлению дипломов – надо закрыть. Это будет сделано со всей жесткостью. И если тут и имеются какие-то перекосы, то не так уж много. Потому что если вуз занимает трехкомнатную квартиру где-нибудь на окраине города…
– Неужели сейчас есть и такие?
– Да. И о чем тогда можно говорить? Или вуз, где нет студентов. Вообще. Приходят проверки, и обнаруживается, что студентов там нет. Это простые истории. Хотя есть и спорные ситуации, и мы ими занимаемся тоже.
И тут мы подходим ко второй, неправильной истории. Она заключается в том, что в целях экономии начинается оптимизация системы вузов, причем их подталкивают к объединениям, слияниям и так далее. Я не вижу в этом большого смысла, честно говоря, потому что экономия получается не самая большая. А в результате всех этих слияний эффективность вузов – причем и более сильного, и более слабого – снижается. Возникают достаточно серьезные конфликты. Порой происходит разрушение и размывание научных школ, которые существовали в этих вузах. Все, как правило, остаются недовольными – и те, кого укрупняют, и те, кто исчезает в результате укрупнений. К каждой такой ситуации надо подходить с очень большой осторожностью.
Что касается слияния средних школ, то это чисто московский феномен. В других местах местные администрации этого не практикуют. Зачем это делается в Москве, я тоже не могу сказать.
Отдельно надо говорить о проблемах, связанных с малокомплектными школами в сельской местности. Закрытие таких школ действительно происходит, но здесь опять ситуация неоднозначная. С одной стороны, понятно: если в селе нет школы, оно, скорее всего, долго жить не будет. И далеко не все малокомплектные школы плохие. Есть среди них и хорошие. Есть немало примеров, когда выпускники малокомплектных школ очень хорошо себя проявляют. С другой стороны, в малокомплектных школах не может быть полного набора предметников. По многим дисциплинам там может не осуществляться подготовка. Сравнительные исследования показывают, что качество образования в малокомплектной школе в среднем ниже, чем в других. Поэтому во многих местах сами родители выражают желание, чтобы их детей отправили учиться куда-то, где они могут получить полноценное образование. И это приговор ближайшей малокомплектной школе. Но этот приговор может вынести только сход жителей. В каждом конкретном случае, собственно, такая процедура и предусмотрена законом об образовании. И других административных решений в отношении закрытия школ в принципе быть не может.
– Это уже хорошо… По поводу учителей и их зарплаты. Есть известные указы президента, где им в числе прочих бюджетников уровень зарплат должен быть повышен. Но часто приходится слышать жалобы на то, что это происходит путем увеличения нагрузки, люди берут две или полторы ставки, дополнительную работу и так далее. Или же идет повышение оплаты за счет сокращения штатов. Такой, извините за грубое слово, мухлёж, манипуляции – они могут быть как-то остановлены?
– Нет какой-то универсальной для всех регионов картины. Зарплата учителя – это полномочия субъекта Федерации. Дорожные карты по зарплате учителям в регионах Российской Федерации выполнены. И сегодня учителя, как правило, действительно имеют зарплату не ниже средней по региону. Часто – больше. В Москве намного больше, чем средняя по региону. Во многих других областях – тоже.
Я знаю, что во многих местах это происходит за счет повышения нагрузки на педагога. Есть такая проблема.
Что еще не решено – и, к сожалению, сейчас нет реальных возможностей приступать серьезно к решению данной проблемы, – так это низкая заработная плата обслуживающего, вспомогательного персонала. Во многих регионах это представляет очень большую проблему. Начнем решать с возобновлением экономического роста.
– Каким вы видите образование через десять лет в России? Кто будет двигать вперед российскую науку в том числе?
– Я придерживаюсь здесь умеренно оптимистического взгляда. Российская наука на многих критических направлениях продолжала существовать и даже развиваться все эти годы. Да, был большой отток людей за границу. С другой стороны, костяк очень многих научных заведений, в том числе в оборонной сфере, сохранился, и сохранился туда приток молодежи. Происходило сокращение числа научных работников на протяжении всех лет после распада Советского Союза. Только 1 процент выпускников вузов оставался на работу в науке. Вдумайтесь – 1 процент! Все остальные расходились по другим отраслям экономики.
Однако начиная с 2014 года наметился рост числа исследователей, происходит омоложение состава научных работников. Я это вижу и по Московскому университету, я это вижу и по вузам Нижегородской области. Молодежь сейчас приходит в преподавание, в науку. И это хорошо.
Востребованность научных исследований сейчас явно выросла. Ну а в Нижегородской области, я бы сказал, она сильно и не снижалась.
– А вообще, были какие-то вещи, когда вы ездили по Нижегородской области, знакомились с людьми, в частности с работниками науки или передовых предприятий, – были какие-то вещи, которые вас приятно поразили или, напротив, не побоюсь этого слова, ужаснули.
– Вы знаете, в Нижегородской области система образования находится в очень неплохом состоянии, если брать по средним российским меркам. Тут не разрушали бездумно традиции советской школы. Вплоть до того, что реально и сейчас продолжают существовать пионерские организации – с разными цветами галстуков, но тем не менее… Я был на ежегодном слете вожатых, их было более тысячи. Министр образования Нижегородской области Сергей Васильевич Наумов – очень профессиональный человек, который болеет за свое дело. То есть в целом ситуация достаточно благоприятная. Притом что я бывал в разных школах, детских садах. Есть блестящие новые школы, которых и в Москве-то нет, а есть – явно требующие ремонта и дополнительных инвестиций. Каких-то, как вы говорите, чудовищных вещей я точно не встречал.
Из того, что было очень приятно: я впервые был в Сарове, он меня именно приятно поразил. Но почему именно – я не буду рассказывать по понятным причинам…
– Все секретно.
– Да. Очень сильный также Нижегородский государственный университет. Он является одним из ведущих университетов в нашей стране и участвует в общероссийской «Программе 5 – 100» (государственная программа поддержки крупнейших российских вузов. Запущена в соответствии с указом Владимира Путина от 7 мая 2012 года. Цель проекта – повысить престижность российского высшего образования и вывести не менее пяти университетов из числа участников проекта в сотню лучших вузов по версии трех наиболее авторитетных мировых рейтингов. – Прим. авт.). Сеть вузов в области достаточно разветвленная. Нижегородский технический университет является серьезной кузницей кадров для всей промышленности области, да и всей промышленности России.
Работают весьма авторитетный и заслуженный Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет, Сельскохозяйственная академия, Лингвистический университет имени Н.А. Добролюбова. Это большая сеть учебных заведений.
Есть и некоторые проблемы. В частности, предполагалось закрытие филиала Нижегородского государственного университета в Шахунье – это один из районных центров, где, собственно, других высших учебных заведений нет. На мой взгляд, это было неправильно, но удалось этот вопрос решить. Решили и целый ряд других вопросов, связанных с закрытием тех или иных направлений в отдельных вузах. Например, в той же Сельскохозяйственной академии была отозвана аккредитация по специальности «сельское и рыбное хозяйство», что существенно осложнило работу.
Вообще, существует отдельная проблема – закрытие непрофильных направлений в различных вузах. Но когда в той же Сельхозакадемии отзывают аккредитацию по экономике, то возникает вопрос: ведь, очевидно, имеется же своя специфика в экономике сельского хозяйства? И проблема здесь связана даже не столько с переизбытком экономистов в нашей стране, сколько с тем, чтобы само преподавание по специальности «экономика» соответствовало федеральному образовательному стандарту, что не так просто выдержать в непрофильном вузе.
– Оглядываясь назад на ваше пребывание в Думе, за принятие каких законопроектов вы испытываете особенную гордость, скажем так? Что бы вы отметили в качестве своей правильно сделанной работы?
– Ну, в качестве правильной работы – это сам закон об образовании и внесение изменений затем в 180 других законов, которые вытекали из нового закона об образовании. Также очень много времени, в том числе ночного, души и порыва было вложено в принятие закона об интеграции образовательных систем Крыма и Севастополя в российскую образовательную систему. Потребовался месяц бессонной работы, чтобы довести все до подписи президента.
Есть чем гордиться в том, что удалось сделать по реализации крупных национальных проектов. Те же самые детские сады – их строительство стало крупным партийным проектом, это все проходило через мой комитет. Была, признаюсь, серьезная борьба, в том числе бюджетная, с Министерством финансов. Она продолжается и до настоящего времени – уже по вопросам строительства школ.
– Я так понимаю, что Минфин – это ваш главный оппонент.
– Это серьезный противник в битве за бюджет. Но стоит отметить, что в противостоянии с Министерством финансов мы находимся в союзе с Министерством образования и науки Российской Федерации, мы боремся за этот бюджет совместными усилиями.
– А есть пункты, по которым вы расходитесь с Министерством образования?
– Естественно. Такие расхождения часто случаются. В том числе по вопросам, связанным со структурой высших учебных заведений, мы явно находимся не по одну сторону баррикад. У нас постоянно возникают на этот счет недопонимания.
Кроме того, мы расходимся в том, насколько необходимо возвращать содержание образования в федеральные государственные образовательные стандарты. Мы считаем, это должно быть, они считают, что на первом месте должна быть свобода творчества авторов учебников и педагогов, что разрывает единое образовательное пространство.
– Как раз им приписывают унификацию.
– Нет.
– И насколько эта унификация должна далеко зайти?
– Понимаете, когда у нас по каждому предмету появились десятки учебников – например, по русскому языку шестьдесят, причем это были учебники разных русских языков, если так можно сказать, – то это, конечно, не дело. Не дело, когда ребенок, переходя из одной школы в другую, где используется другой учебник, попадает в абсолютно новую образовательную среду, причем по всем предметам. Он подчас просто не понимает, о чем идет речь в классе.
– Приходится о таком слышать довольно часто.
– Причем даже необязательно в соседний субъект Федерации переезжать. Достаточно перейти в соседнюю школу. У нас сейчас нет двух школ с полностью совпадающими образовательными программами. Каждая школа имеет свою. И поэтому надо как-то обозначить пределы свободы творчества. На мой взгляд, надо, по крайней мере, цели образования отразить: в каком классе что именно ученики должны изучать. А сейчас ведь как бывает: в одной линейке учебников что-то изучается в четвертом классе, в другой – в шестом. Это неправильно.
– Но как долго продлится вот этот процесс приведения хотя бы к какому-то общему знаменателю?
– Много придется положить усилий, но сейчас более или менее понятен алгоритм, как это делать. Раньше все это было просто пущено на самотек. Кроме того, на сам этот процесс – написания учебников, их экспертизы, издания, продвижения в различные регионы – были очень сильны веяния, скажем так, материального мира.
– То есть коррупции…
– Сейчас во многом на учебнике истории была отработана некая модель. Которая выглядела так: сначала – концепция, историко-культурный стандарт, который вырабатывает специальная комиссия с участием Академии наук, ведущих институтов. В случае с учебником истории было еще Российское историческое общество. Все они вместе подготовили некий стандарт. На основании этого стандарта был объявлен конкурс на линейки учебников, которые представили издательства. Было несколько конкурсантов, из которых были отобраны три линейки, и они допущены в систему образования. Хотя, скажем, в одной из линеек не был допущен учебник по XX веку, он не прошел. Я не могу сказать, что я в восторге от этих всех трех линеек. Но хуже не стало точно. Лучше – стало.
По этой же модели будет идти работа по обществознанию. Сейчас проходит обсуждение концепции, стандарта. И работа по учебникам русского языка и литературы, которая во многом уйдет под крыло Общества русской словесности. Оно будет этим заниматься под руководством патриарха Кирилла и Людмилы Алексеевны Вербицкой, которая одновременно является председателем попечительского совета фонда «Русский мир» и руководителем Российской академии образования.
– А есть ли какие-нибудь тенденции в мировой системе образования, в мировом опыте образования, которые были бы полезны нам? Хотя сейчас, наверное, не лучшее время для того, чтобы говорить о каких-то заимствованиях и изучении передового международного опыта. Имеются, к примеру, мифы вокруг финской школы, еще каких-то…
– Я вам так скажу: у нас хорошая образовательная система. Советская система была одной из лучших. Финская система во многом воспроизводит традиции даже еще российской дореволюционной системы. Финскую систему ставят в пример, потому что там стараются не ставить отметок…
– …В некоторых школах у нас тоже не ставят отметок в начальных классах.
– Да. Но я не думаю, что нам настолько радикально надо менять всю нашу систему. Во всяком случае, во все времена ставили отметки, и всегда это работало. Автоматический перенос другого опыта не всегда плодотворен. Сколько споров вокруг Болонской системы?
– Много.
– И ведь никто до сих пор не доказал ее плюсы. Минусы налицо, хотя, вероятно, надо приближаться к каким-то стандартам, которые приняты и в других странах. Но я вообще противник каких-то радикальных реформ в системе образования. Здесь надо действовать по принципу «не навреди».
В дошкольном образовании, я не думаю, что нас кто-то чему-то может научить, потому что вообще мало где есть дошкольное образование, функционирующее именно как образовательный уровень. У нас это есть. Начальные классы у нас тоже очень хорошие.
Система ЕГЭ, которую мы взяли, – это тоже заимствованная система – дала определенные плюсы, связанные с возможностью для талантливых детей из всех регионов страны поступать в высшие учебные заведения. С другой стороны, она дестимулировала детей на то, чтобы изучать весь спектр предметов и учиться читать, говорить. Особенно когда отменили сочинение и экзамены стали все письменные или тестовые. Это тоже были заимствования, которые, прежде чем их делать, надо было продумать до конца. Хотя я не сторонник того, чтобы возвращаться назад, потому что, вероятно, это было бы еще большим шоком для системы образования.
– Но я, кстати, знаю тоже довольно много сторонников ЕГЭ, и у них этот аргумент главный, что люди из регионов получили возможность поступать в престижные московские вузы. В этом плане Нижегородской области ЕГЭ помог? Есть такая статистика?
– Я, честно говоря, такой статистики не видел, но не знаю, порадовало бы нижегородцев то, что большее число детей из Нижегородской области едет в Москву. У меня есть студенты на факультете госуправления из Нижегородской области. Но и самой области это дало достаточно много. Во всяком случае, дети из других регионов, из районных центров едут учиться в Нижний. Нижний Новгород – это серьезный центр, куда стекаются таланты и из области, и из окрестных областей. Так что система работает. Отмена ЕГЭ стала бы стрессом для образовательной системы. И потом, если не ЕГЭ, то что? Мы же помним, что прежняя система была неидеальной.
– Далеко не идеальной… Если вам удастся избраться или переизбраться в Думу, есть ли у вас какие-нибудь планы и даже, не побоюсь этого слова, законодательная мечта? Что вы хотели бы продвинуть через новый состав Думы?
– Планов таких достаточно много. Например, Нижегородская область интересна тем, что на нее приходится приблизительно 30 процентов продукции нашего народного творчества. Хохлома, Городец и так далее. Колоссальная проблема, конечно, для народных промыслов – это контрафакт. Значительная часть этого контрафакта производится в Китае. Уже подавляющее большинство матрешек, которые продаются в Российской Федерации, китайского производства. Поэтому я сейчас прорабатываю законодательную инициативу, обсудил ее уже с министром культуры Владимиром Мединским. К сожалению, народные промыслы относятся к Минпромторгу, а не к Министерству культуры. Инициатива связана с тем, чтобы запретить импорт в нашу страну продукции российских традиционных народных промыслов.
– Ну, в общем, это было бы то эмбарго, которое я бы поддержал в данном случае. А эта продукция никак не защищена сейчас?
– И никак, и никем. Как выяснилось, есть только одно место в Москве, где можно приобрести хохломские изделия настоящие. Одна секция в ГУМе. Все то остальное, что продается в Москве – огромное количество, – это контрафакт.
– Ну, и вопрос общего порядка. Много спекуляций про «дно» или «пик дна» применительно к нашей экономике. Достигли мы «пика дна» или «дна дна», пробили ли мы «дно» с точки зрения общего экономического развития? Или мы еще будем куда-то падать? Или нам уже пора куда-то начать подниматься?
– В огромной степени это будет зависеть от экономической политики правительства. Я уверен, если сейчас облегчить доступ к кредиту, снизив базовую ставку, и если не сокращать бюджетные расходы, на чем настаивает Минфин, сохранить спрос через бюджет, если реализовать многие из тех идей, которые предлагает сейчас Столыпинский клуб президенту в том числе, то экономический рост возможен.
Сейчас борются две концепции. Собственно, у президента они недавно столкнулись за столом заседания.
– Вам ближе идеи Столыпинского клуба?
– Мне идеи Столыпинского клуба, связанные со стимулированием темпов экономического роста, ближе, чем идеи либеральных экономистов, связанные с необходимостью контролировать инфляцию. На самом деле лучший способ контролировать инфляцию – это обеспечивать рост производства. Увеличивающееся предложение само по себе сбивает цену товаров, а если в эту цену товаров заложена еще высокая процентная ставка, то товар дорожает еще больше.
– Секвестра бюджета не будет?
– Секвестр по факту Минфин пытается проводить. Через Государственную думу, я уверен, секвестр провести не удастся. Во всяком случае, были попытки Минфина весной еще провести секвестр бюджета. Это встретило сопротивление депутатского корпуса, и эти идеи были похоронены.
– Ну что же, ловим вас на слове и желаем успеха.
– Спасибо.
Георгий Бовт